Шерил затушила сигарету и зажгла новую. Какое-то время она молча курила, и я понимал, что актерская часть ее натуры не прочь спародировать Бетти Шорт.
Наконец она сказала:
— Вы читали в газетах про Черную Орхидею?
— Да.
— В общем, у Бетти был такой бзик — всегда одеваться в черное. Таким нарядом она хотела произвести впечатление на кастингах, куда ходила вместе с другими девочками. Правда, это случалось нечасто, потому что она любила спать до обеда. Иногда она давала этому другое объяснение, говоря, что носит черное в знак траура по умершему отцу или по погибшим на фронте солдатам. А уже на следующий день говорила, что ее отец жив. Когда она исчезала на пару дней, а потом возвращалась с бабками, то одной девочке она говорила, что умер ее дядя и оставил ей наследство, другой — что она выиграла деньги в покер в Гарденс. Она всем врала, что замужем за героем войны, только у героя всякий раз менялась фамилия. Теперь представляете картину?
Я ответил:
— Отчетливо. Давайте сменим тему.
— Отлично. Как насчет международных кредитов?
— Как насчет кино? Вы, девчонки, все стараетесь туда попасть, верно?
Шерил обвела меня взглядом роковой женщины.
— Я уже попала. Я снималась в «Женщине-пантере», «Нападении призрака» и «Сладкой ягоде».
— Мои поздравления. А Бетти когда-нибудь снималась?
— Может быть. Может быть, один раз, а может, и нет. Она была такая лгунья.
— Продолжайте.
— Где-то на День благодарения девчонки, скинувшись, устроили на шестом этаже праздничный ужин, и Бетти, у которой тогда водились деньги, купила целых два ящика пива. Она хвасталась, что снялась в фильме, и показывала всем театральный бинокль, который ей якобы подарил директор картины. У многих девочек были дешевые бинокли, подаренные киношниками, но у Бетти был дорогой, на цепочке, с бархатным футлярчиком. Помню, у нее тогда глаза от счастья блестели, и она говорила, наконец-то наступила светлая полоса в жизни.
— Она сказала, как называется картина?
Шерил отрицательно покачала головой.
— Упоминала какие-то имена в связи с этим фильмом?
— Если и упоминала, то я не помню.
Я осмотрел комнату и, насчитав двенадцать кроватей по доллару за ночь, подумал о небедной жизни домовладельца. После чего спросил:
— Вы знаете, что такое — постель продюсера?
Ее глаза зажглись презрением.
— Это не про меня, парнишка. Никогда.
— Бетти Шорт?
— Возможно.
Я услышал автомобильный гудок и подошел к окну. Рядом с моей машиной стоял грузовик с открытой платформой, на которой толпились с десяток Клеопатр и фараонов. Я повернулся, чтобы сказать об этом Шерил, но она уже упорхнула за дверь.
Последним в списке Милларда значился адрес «Норт Оранж-драйв, 1611» — розовое здание туристической гостиницы, находившейся за средней школой.
Кениг прекратил ковыряние в носу и, когда я припарковался перед зданием, показал на двух человек, читавших на крыльце газеты.
— Я займусь этими, а ты — девчонками. Знаешь, как их зовут?
Я ответил:
— Возможно, Гарольд Коста и Доналд Лейз. Ты выглядишь уставшим, сержант. Не хочешь остаться в машине?
— Умираю от скуки. О чем мне их спросить?
— Я сам спрошу, сержант.
— Помни про любопытную кошку, Блайкерт. С тем, кто пытается вывести меня из себя, когда поблизости нет Фрици, может случиться то же, что с той кошкой. Так что мне у них спрашивать?
— Сержант...
Кениг обрызгал меня слюной.
— Я здесь старший! Делай то, что велит Большой Билл!
Видя, что назревает конфликт, я сказал:
— Получи от них алиби и спроси, занималась ли Бетти Шорт проституцией.
Кениг фыркнул в ответ. Я прошел по газону и взбежал вверх по лестнице, двое сидевших подвинулись, освобождая дорогу. Открыв дверь, я попал в обшарпанную гостиную, где несколько молодых людей курили и читали журналы про кино. Я сказал:
— Полиция. Я ищу Линду Мартин, Марджери Грэм, Гарольда Косту и Доналда Лейза.
Приятная блондинка в широких брюках и рубашке, загнув страницу в своем «Сценарии», ответила:
— Я — Марджери Грэм, а Гарольд и Доналд — на улице.
Остальные встали и потянулись в коридор, как будто я принес шлейф плохих новостей.
— Я по поводу Элизабет Шорт. Кто-нибудь из вас знал ее?
Несколько человек отрицательно помотали головами, другие сделали удивленные и печальные физиономии. С улицы доносились крики Кенига:
— Говорите правду! Эта девка Шорт торговала собой?
Марджери Грэм сказала:
— Это я вызвала полицию. Я назвала им Линду Мартин, потому что знала, что она тоже была знакома с Бетти.
Я показал на дверь.
— А эти парни на улице?
— Дон и Гарольд? Они оба встречались с Бетти. Гарольд позвонил вам, потому что знал, что вы будете искать улики. А кто этот человек, который на них орет?
Проигнорировав вопрос, я сел рядом с Марджери Грэм и вытащил блокнот.
— Что нового вы мне можете рассказать о Бетти? Можете сообщить какие-нибудь новые факты? Имена других ее дружков, их описание, конкретные даты? Кто был ее врагами? Возможные мотивы убийства?
Женщина отодвинулась в сторону. Поняв, что непроизвольно повысил голос, уже тише я сказал:
— Давайте начнем с дат. Когда Бетти жила в этом доме?
— В начале декабря, — ответила Марджери. — Я это хорошо помню, потому что в тот день, когда она пришла, я и еще несколько человек собрались у радиоприемника и слушали передачу, посвященную пятилетию бомбардировки Перл-Харбора.
— Это было седьмого декабря?
— Да.
— И как долго она здесь пробыла?
— Около недели.
— Откуда она узнала про этот дом?